Неточные совпадения
На пятый день отправились обратно
в Навозную слободу и по дороге вытоптали другое озимое поле. Шли
целый день и только к вечеру, утомленные и проголодавшиеся, достигли слободы. Но там уже никого не застали. Жители, издали завидев приближающееся войско, разбежались, угнали весь скот и окопались
в неприступной позиции.
Пришлось брать с бою эту позицию, но так как порох был не настоящий, то, как ни палили, никакого вреда, кроме нестерпимого смрада, сделать не могли.
Конечно, если бы даже
целые годы
приходилось ему ждать удобного случая, то и тогда, имея замысел, нельзя было рассчитывать наверное на более очевидный шаг к успеху этого замысла, как тот, который представлялся вдруг сейчас. Во всяком случае, трудно было бы узнать накануне и наверно, с большею точностию и с наименьшим риском, без всяких опасных расспросов и разыскиваний, что завтра,
в таком-то часу, такая-то старуха, на которую готовится покушение, будет дома одна-одинехонька.
Ехать
пришлось недолго; за городом, на огородах, Захарий повернул на узкую дорожку среди заборов и плетней, к двухэтажному деревянному дому; окна нижнего этажа были частью заложены кирпичом, частью забиты досками,
в окнах верхнего не осталось ни одного
целого стекла, над воротами дугой изгибалась ржавая вывеска, но еще хорошо сохранились слова: «Завод искусственных минеральных вод».
Деда его, то есть самого господина Миусова, отца Аделаиды Ивановны, тогда уже не было
в живых; овдовевшая супруга его, бабушка Мити, переехавшая
в Москву, слишком расхворалась, сестры же повышли замуж, так что почти
целый год
пришлось Мите пробыть у слуги Григория и проживать у него
в дворовой избе.
Здесь случилось маленькое происшествие, которое задержало нас почти на
целый день. Ночью мы не заметили, как вода подошла к биваку. Одна нарта вмерзла
в лед.
Пришлось ее вырубать топорами, потом оттаивать полозья на огне и исправлять поломки. Наученные опытом, дальше на биваках мы уже не оставляли нарты на льду, а ставили их на деревянные катки.
Лет пять тому назад, осенью, на дороге из Москвы
в Тулу,
пришлось мне просидеть почти
целый день
в почтовом доме за недостатком лошадей.
Река Сеохобе длиной 22 км. Истоки ее
приходятся против среднего течения Синанцы, о которой упоминалось выше. Она, собственно говоря, состоит из 2 речек одинаковой величины, сливающихся вместе
в 5 км от устья. Немного ниже Сеохобе принимает
в себя справа еще один небольшой приток. Тут ходили изюбры
целыми стадами. Рев уже окончился; самцы отабунили около себя самок; вскоре олени должны были разойтись поодиночке.
Сколько времени где я проживу, когда буду где, — этого нельзя определить, уж и по одному тому, что
в числе других дел мне надобно получить деньги с наших торговых корреспондентов; а ты знаешь, милый друг мой» — да, это было
в письме: «милый мой друг», несколько раз было, чтоб я видела, что он все по-прежнему расположен ко мне, что
в нем нет никакого неудовольствия на меня, вспоминает Вера Павловна: я тогда
целовала эти слова «милый мой друг», — да, было так: — «милый мой друг, ты знаешь, что когда надобно получить деньги, часто
приходится ждать несколько дней там, где рассчитывал пробыть лишь несколько часов.
Одного жаль:
в нынешнее время на одного нынешнего человека все еще
приходится целый десяток, коли не больше, допотопных людей. Оно, впрочем, натурально — допотопному миру иметь допотопное население.
Но дорога до Троицы ужасна, особливо если Масленица поздняя. Она представляет собой
целое море ухабов, которые
в оттепель до половины наполняются водой.
Приходится ехать шагом, а так как путешествие совершается на своих лошадях, которых жалеют, то первую остановку делают
в Больших Мытищах, отъехавши едва пятнадцать верст от Москвы. Такого же размера станции делаются и на следующий день, так что к Троице поспевают только
в пятницу около полудня, избитые, замученные.
Целый день ей
приходилось проводить дома
в полном одиночестве, слоняясь без дела из угла
в угол и утешая себя разве тем, что воскресенье, собственно говоря, уже начало поста, так как
в церквах
в этот день кладут поклоны и читают «Господи, владыко живота».
Пришлось обращаться за помощью к соседям. Больше других выказали вдове участие старики Бурмакины, которые однажды, под видом гощения, выпросили у нее младшую дочь Людмилу, да так и оставили ее у себя воспитывать вместе с своими дочерьми. Дочери между тем росли и из хорошеньких девочек сделались красавицами невестами.
В особенности, как я уж сказал, красива была Людмила, которую весь полк называл не иначе, как Милочкой. Надо было думать об женихах, и тут началась для вдовы
целая жизнь тревожных испытаний.
Мне
пришлось в моей жизни видеть крушение
целых миров и нарождение новых миров.
Дешерт был помещик и нам
приходился как-то отдаленно сродни.
В нашей семье о нем ходили
целые легенды, окружавшие это имя грозой и мраком. Говорили о страшных истязаниях, которым он подвергал крестьян. Детей у него было много, и они разделялись на любимых и нелюбимых. Последние жили
в людской, и, если попадались ему на глаза, он швырял их как собачонок. Жена его, существо бесповоротно забитое, могла только плакать тайком. Одна дочь, красивая девушка с печальными глазами, сбежала из дому. Сын застрелился…
Ко мне она тоже благоволила и
в «фантах», когда
приходилось,
целовала без жеманства и несколько охотнее, чем это делается
в игре «по приговору».
Старику
пришлось проболтаться
в Заполье
целых две недели, пока они вернулись.
Галактиону
приходилось только соглашаться. Да как и было не согласиться, когда все дело висело на волоске? Конечно, было жаль выпускать из своих рук
целую половину предприятия, но зато можно было расширить дело. А главное заключалось
в том, что компаньоны-пароходчики составляли большинство
в банковском правлении и могли,
в случае нужды, черпать из банка, сколько желали.
Заводы Прохорова и К o были уже
в степи, и ехать до них
приходилось целых полтора суток.
Теперь
в философии
приходится спорить из-за каждого слова, уславливаться о значении на протяжении
целых томов.
Приходилось также считаться еще с колонизационными
целями. c) Незнакомство с местными условиями и потому отсутствие определенного взгляда на характер и сущность работ, что видно хотя бы из недавно упраздненного деления на работы
в рудниках, заводах и крепостях.
Стало быть, если, как говорят, представителей общества, живущих
в Петербурге, только пять, то охранение доходов каждого из них обходится ежегодно казне
в 30 тысяч, не говоря уже о том, что из-за этих доходов
приходится, вопреки задачам сельскохозяйственной колонии и точно
в насмешку над гигиеной, держать более 700 каторжных, их семьи, солдат и служащих
в таких ужасных ямах, как Воеводская и Дуйская пади, и не говоря уже о том, что, отдавая каторжных
в услужение частному обществу за деньги, администрация исправительные
цели наказания приносит
в жертву промышленным соображениям, то есть повторяет старую ошибку, которую сама же осудила.
Приходилось также заставать
в избе
целую компанию, которая до моего прихода играла
в карты; на лицах смущение, скука и ожидание: когда я уйду, чтобы опять можно было приняться за карты?
В настоящем же, при существующих средствах, когда
приходится иметь
в виду лишь ближайшие
цели, богатства Тыми почти призрачны.
Жизнь впроголодь, питание иногда по
целым месяцам одною только брюквой, а у достаточных — одною соленою рыбой, низкая температура и сырость убивают детский организм чаще всего медленно, изнуряющим образом, мало-помалу перерождая все его ткани; если бы не эмиграция, то через два-три поколения, вероятно,
пришлось бы иметь дело
в колонии со всеми видами болезней, зависящих от глубокого расстройства питания.
Паншин взял шляпу,
поцеловал у Марьи Дмитриевны руку, заметил, что иным счастливцам теперь ничто не мешает спать или наслаждаться ночью, а ему
придется до утра просидеть над глупыми бумагами, холодно раскланялся с Лизой (он не ожидал, что
в ответ на его предложение она попросит подождать, — и потому дулся на нее) — и удалился.
Из корпуса его увели
в квартиру Палача под руки. Анисье
пришлось и раздевать его и укладывать
в постель. Страшный самодур, державший
в железных тисках
целый горный округ, теперь отдавался
в ее руки, как грудной младенец, а по суровому лицу катились бессильные слезы. Анисья умелыми, ловкими руками уложила старика
в постель, взбила подушки, укрыла одеялом, а сама все наговаривала ласковым полушепотом, каким убаюкивают малых ребят.
Вася был отправлен сейчас же к матери
в Мурмос, а Груздев занялся караваном с своею обычною энергией. Во время сплава он иногда
целую неделю «ходил с теми же глазами», то есть совсем не спал, а теперь ему
приходилось наверстывать пропущенное время. Нужно было повернуть дело дня
в два. Нанятые для сплава рабочие роптали, ссылаясь на отваливший заводский караван. Задержка у Груздева вышла
в одной коломенке, которую при спуске на воду «избочило», — надо было ее поправлять, чтобы получилась правильная осадка.
Он вообще нередко бывал
в этих местах, но никогда ему не
приходилось идти туда днем, и по дороге ему все казалось, что каждый встречный, каждый извозчик и городовой смотрят на него с любопытством, с укором или с пренебрежением, точно угадывая
цель его путешествия.
— Никак нельзя было урваться — лагери. Сама знаешь… По двадцать верст
приходилось в день отжаривать.
Целый день ученье и ученье: полевое, строевое, гарнизонное. С полной выкладкой. Бывало, так измучаешься с утра до ночи, что к вечеру ног под собой не слышишь… На маневрах тоже были… Не сахар…
И
в самом деле, слова Тамары оказались пророческими: прошло со дня похорон Жени не больше двух недель, но за этот короткий срок разразилось столько событий над домом Эммы Эдуардовны, сколько их не
приходилось иногда и на
целое пятилетие.
И от всего этого надобно было уехать, чтоб жить
целую зиму
в неприятном мне Чурасове, где не нравились мне многие из постоянных гостей, где должно избегать встречи с тамошней противной прислугой и где все-таки надо будет сидеть по большей части
в известных наших, уже опостылевших мне, комнатах; да и с матерью
придется гораздо реже быть вместе.
На столе, между тысячью разнообразных вещей, стоял около перилец шитый портфель с висячим замочком, и мне захотелось попробовать,
придется ли к нему маленький ключик. Испытание увенчалось полным успехом, портфель открылся, и я нашел
в нем
целую кучу бумаг. Чувство любопытства с таким убеждением советовало мне узнать, какие были эти бумаги, что я не успел прислушаться к голосу совести и принялся рассматривать то, что находилось
в портфеле…
— Эх, mon cher, мало ли
в какой форме
придется в жизни сделать заем… Я раз, честью моей заверяю, заем делал во французском магазине — перчатками… Возьму
в долг пару перчаток за полтора рубля серебром, а за целковый их продаю; тем
целый месяц и жил, уверяю вас!
Когда они поехали обратно, вечерний туман спускался уже на землю.
В Москве их встретили пыль, удушливый воздух и стук экипажей. Вихров при прощании крепко обнял приятеля и почти с нежностью
поцеловал его: он очень хорошо понимал, что расстается с одним из честнейших и поэтичнейших людей, каких когда-либо ему
придется встретить
в жизни.
— О нет! — произнес Абреев. — Но это вы сейчас чувствуете по тону получаемых бумаг, бумаг, над которыми, ей-богу, иногда
приходилось целые дни просиживать, чтобы понять, что
в них сказано!.. На каждой строчке: но, впрочем, хотя… а что именно — этого-то и не договорено, и из всего этого вы могли вывести одно только заключение, что вы должны были иметь железную руку, но мягкую перчатку.
— Мне
целую жизнь
приходилось барахтаться
в самой некрасивой обстановке, — продолжала Раиса Павловна, — интриговать, обманывать, лгать на каждом шагу и вечно действовать через третьи руки.
В продолжение
целой зимы она прожила
в чаду беспрерывной сутолоки, не имея возможности придти
в себя, дать себе отчет
в своем положении. О будущем она, конечно, не думала: ее будущее составляли те ежемесячные пятнадцать рублей, которые не давали ей погибнуть с голода. Но что такое с нею делается? Предвидела ли она, даже
в самые скорбные минуты своего тусклого существования, что ей
придется влачить жизнь, которую нельзя было сравнить ни с чем иным, кроме хронического остолбенения?
— Как из-за чего? Жизнь-то не достается даром. Вот и теперь мы здесь роскошествуем, а уходя все-таки сорок пять копеек
придется отдать. Здесь сорок пять,
в другом месте сорок пять, а
в третьем и
целый рубль… надо же добыть!
По обстоятельствам, он вынужден был оставить среду, которая воспитала его радужные сновидения, товарищей, которые вместе с ним предавались этим сновидениям, и переселиться
в глубь провинции. Там, прежде всего, его встретило совершенное отсутствие сновидений, а затем
в его жизнь шумно вторглась
целая масса мелочей, с которыми волей-неволей
приходилось считаться.
— Во-первых, Волга произведет
в нас подъем чувств, — сказал он, — а во-вторых, задавшись просветительными
целями, мы не должны забывать, что рано или поздно нам все-таки
придется отсидеть свой срок
в холодной, а быть может, и совершить прогулку с связанными назад руками.
Вместе с Глумовым я проводил
целые утра
в делании визитов (иногда из Казанской части
приходилось, по обстоятельствам, ехать на Охту), вел фривольные разговоры с письмоводителями, городовыми и подчасками о таких предметах, о которых даже мыслить прежде решался, лишь предварительно удостоверившись, что никто не подслушивает у дверей, ухаживал за полицейскими дамами, и только скромность запрещает мне признаться, скольких из них довел я до грехопадения.
— Эх, дался тебе этот летник! Разве я по своей охоте его надеваю? Иль ты не знаешь царя? Да и что мне,
в святые себя прочить, что ли? Уж я и так
в Слободе пощусь ему
в угождение; ни одной заутрени не проспал; каждую середу и пятницу по сту земных поклонов кладу; как еще лба не расшиб! Кабы тебе
пришлось по
целым неделям
в стихаре ходить, небось и ты б для перемены летник надел!
Ночью она ворочалась с боку на бок, замирая от страха при каждом шорохе, и думала: «Вот
в Головлеве и запоры крепкие, и сторожа верные, стучат себе да постукивают
в доску не уставаючи — спи себе, как у Христа за пазушкой!» Днем ей по
целым часам
приходилось ни с кем не вымолвить слова, и во время этого невольного молчания само собой приходило на ум: вот
в Головлеве — там людно, там есть и душу с кем отвести!
Прежде, если б конторщик позволил себе хотя малейшую неаккуратность
в доставлении рапортичек о состоянии различных отраслей хозяйственного управления, он наверное истиранил бы его поучениями; теперь — ему по
целым неделям
приходилось сидеть без рапортичек, и он только изредка тяготился этим, а именно, когда ему нужна была цифра для подкрепления каких-нибудь фантастических расчетов.
Самое грустное время
в продолжение
целого дня
приходилось вечером, при свечах и
в начале ночи.
Прогуливал я и обедни, особенно весною, — непоборимые силы ее решительно не пускали меня
в церковь. Если же мне давали семишник на свечку — это окончательно губило меня: я покупал бабок, всю обедню играл и неизбежно опаздывал домой. А однажды ухитрился проиграть
целый гривенник, данный мне на поминание и просфору, так что уж
пришлось стащить чужую просфору с блюда, которое дьячок вынес из алтаря.
Могут быть угнетения, побои, тюрьмы, казни, не имеющие
целью преимущества богатых классов (хотя это очень редко), но смело можно сказать, что
в нашем обществе, где на каждого достаточного, по-господски живущего человека
приходится 10 измученных работой, завистливых, жадных и часто прямо с своими семьями страдающих рабочих, все преимущества богатых, вся роскошь их, всё то, чем лишним пользуются богатые против среднего рабочего, всё это приобретено и поддерживаемо только истязаниями, заключениями, казнями.
Прощаясь, Людмила
поцеловала Сашу
в лоб и подняла руку к Сашиным губам, —
пришлось поцеловать. И Саше приятно было еще раз
поцеловать белую, нежную руку, — и словно стыдно. Как не покраснеть! А Людмила, уходя, улыбалась лукаво да нежно. И несколько раз обернулась.
Еще не привыкшая протягивать ручку для
поцелуев и
в то же время стоять неподвижно, как статуя, — Софья Николавна принялась было сама целоваться со всеми, что повторялось при получении из рук ее подарка; но Степан Михайлыч вмешался
в дело: он смекнул, что эдак
придется ему не пить чаю до ужина.
— Ну, прощай, отец мой, — говорил дядя Ерошка. — Пойдешь
в поход, будь умней, меня, старика, послушай. Когда
придется быть
в набеге или где (ведь я старый волк, всего видел), да коли стреляют, ты
в кучу не ходи, где народу много. А то всё, как ваш брат оробеет, так к народу и жмется: думает, веселей
в народе. А тут хуже всего: по народу-то и
целят. Я всё, бывало, от народа подальше, один и хожу: вот ни разу меня и не ранили. А чего не видал на своем веку?